Похожие темы

[МАРЬЯ]

Интересно, кто-нибудь знает таких современных поэтесс как Яшка Казанова и Вера Полозкова?)
Когда я познакомилась с их стихами, я была в изумление и вобщем-то большое впечатление они на меня производят и по сей день...

Читала немного,стихи на любителя.Вот одно понравилось

Я погряз в тишине, я по-черному запил,
Ты умчалась к кому-то чужому на запад:
В Дюссельдорф, Амстердам, черт возьми, Коппенгаген,
Пыль дорожную в пену месила ногами.
А Москва принимала измученным чревом
Все мои истерии, и, в целях лечебных,
Наливала мне водки. Тверская жалела
Поворотом направо... поворотом налево...
Я слонялся по городу, как сифилитик,
Слушал каждое утро: болит, не болит ли
Место в теле, где каждый твой локон запомнен.
Я срывал занавески с окошек, запоры
С трех дверей нашей маленькой спальни. Напрасно.
Я анализы крови лизал от запястья
Выше...выше... давился, и привкус металла
Оставался на небе. Густой, как сметана.
(плюс) друзья, приходившие ежевечерне,
Помогали мне встать, но тугие качели
Поддавались неловко. Я падал, я плакал,
Я твоих фотографий заплаты залапал,
Заласкал, залюбил. Заболел скарлатиной.

И анализы крови, и привкус противный,
и на небе московском созвездие овна:
все мне виделось только тобой, поголовно.

Я примерно учился искусству тебя забывать.

Яшка Казанова

[МАРЬЯ]

Да, можно любить, ненавидя,
Любить с омраченной душой,
С последним проклятием видя
Последнее счастье - в одной!

О, слишком жестокие губы,
О, лживый, приманчивый взор,
Весь облик, и нежный и грубый,
Влекущий, как тьма, разговор!

Кто магию сумрачной власти
В ее приближения влил?
Кто ядом мучительной страсти
Объятья ее напоил?

Хочу проклинать, но невольно
О ласках привычных молю.
Мне страшно, мне душно, мне больно...
Но я повторяю: люблю!

Читаю в насмешливом взоре
Обман, и притворство, и торг...
Но есть упоение в позоре
И есть в унижении восторг!

Когда поцелуи во мраке
Вонзают в меня лезвие,
Я, как Одиссей о Итаке,
Мечтаю о днях без нее.

Но лишь Калипсо я покинул,
Тоскую опять об одной.
О горе мне! жребий я вынул,
Означенный черной чертой!
* * *

Любовь приходит, унося покой, -
с бессонницей, горячкой и томленьем,
растет с тревогами и подозреньем,
питается слезами и мольбой.

Потом она ведет неравный бой
с уловками, обманом, охлажденьем,
потом даст ревность волю оскорбленьям,
и жар любви угаснет сам собой.

Любви закономерность такова.
Угаснувшие чувства не воспрянут.
И мнить меня неверной - есть ли прок?

Ведь скорбь твоя, поверь мне, не права,
и вовсе ты любовью не обманут,
а просто срок любви уже истек.

***
Ни разлюбить не в силах, ни простить,
не в силах ни уйти я, ни остаться;
есть множество причин, чтоб нам расстаться,
одна причина есть, чтоб вместе быть.

Ты боль мою не хочешь облегчить, -
и сердцу прикажу я разорваться:
наполовину ненависти сдаться,
наполовину продолжать любить.

Больной любви в тебе лишь исцеление:
так не давай же воли злым укорам,
и так уж сердце рвется пополам...

Поверь, твои упреки, подозрения
любви послужат смертным приговором,
и ненависти сердце я отдам.

* * *

Любовной мукой я полна,
ее всем сердцем ощущаю,
но только одного не знаю,
откуда родилась она.

Теряя волю и сознанье,
стремлюсь к химере роковой,
как вдруг сменяется тоской
неукротимое желанье.

И слезы горькие я лью,
свою оплакивая участь,
безмерной нежностью измучась,
не разгадав печаль свою.

Терзаемая гнетом страсти,
я в нетерпении дрожу,
но сразу руку отвожу,
как только прикасаюсь к счастью.

Ведь если и блеснет оно
среди бесплодного томленья,
его иссушит подозренье
и страх погубит все равно.

А если радости живучей
все ж превозмочь удастся страх,
ее тотчас развеет в прах
слепой и равнодушный случай.

Блаженство болью мне грозит
в моем ревнивом спасенье,
и мне явить пренебреженье
сама любовь порой велит.

Я все перенести готова,
в страданье силу нахожу,
но в исступленье прихожу
от незначительного слова.

Неся обиды мнимой бремя,
в ничтожной просьбе отказать
могу тому, кому отдать
могла бы жизнь в любое время.

Злым раздражением киплю,
противоречьями томима,
я с ним до боли нетерпима,
и все я для него стерплю.

Живу сама с собою в споре:
я для него предать мечту
за счастье высшее почту,
а с ним и счастье хуже горя.

Тревоге горестной моей
ищу я тщетно оправданье:
рождает ложь непониманья
из капли океан страстей.

И в беспросветный миг крушенья
с печалью вижу я одно:
что было вовсе лишено
фундамента сооруженье.

Владеет скорбь моей душой,
и я себе твержу упрямо,
что в целом мире нет бальзама,
дабы унять мой гнев слепой.

Но загляни в ее глубины, -
чем так душа оскорблена?
Как малое дитя, она
всего боится без причины.

Мне зла не разорвать оков,
хотя ошибку вижу ясно,
и боль тем более ужасна,
что больно из-за пустяков.

Душа пылает жаждой мщенья, -
когда ж она отомщена,
то мстит самой себе она,
в раскаянье прося прощенья.

Стремясь гордыню утолить,
вновь заблуждаюсь я глубоко:
я думаю, что я жестока,
а нежность не умею скрыть.

Во власти тщетного упорства
насмешливо кривится рот,
но и улыбка устает
от бесполезного притворства.

Вину, приснившуюся мне,
ему вменяю в преступленье,
и нахожу я извиненье
его действительной вине.

В своем отчаянном смятенье
добра и зла душа бежит:
любовь меня не защитит,
и не убьет пренебреженье.

Хочу рассеять я туман
мной завладевшего безумья,
но вижу в горестном раздумье,
что стал мне мил самообман.

Покоя от обид не знаю
ни наяву я, ни во сне...
Ужель никто не скажет мне,
что без причины я страдаю?

Но коль я обвиню во всем
любовь - в пылу ожесточенья, -
тот, кто поддержит обвиненье,
заклятым станет мне врагом.

Едва поможет довод ловкий
мне подружиться с правотой,
как совесть тут же скажет: "Стой!" -
и заклеймит мои уловки.

Нет, мне блаженства не вкусить!
Среди душевного ненастья
готова я проклясть за счастье
и за презрение - простить.

Мой разум ослабел от горя,
на мне безумия печать,
и не велит мне продолжать
рассудок мой, с безумьем споря.

Любовь отчаяньем гублю,
сама себя не понимаю...
Лишь тот поймет, как я страдаю,
кто так любил, как я люблю.

[бусинка]

Нужно быть сильной, чтобы уснуть,
Чтобы проснуться утром, и - в путь.
Чтобы ресницами хлопнув с утра,
Слышать как давят кнопку звонка.
Нужно быть сильной, чтоб громко дышать,
Чтобы молиться, чтобы прощать.
Чтобы закрывшись в ванне пустой,
Плакать за счастье, смех и покой.
Чтобы холодный ливень, застав,
Вдруг превратился в солнечный сплав.
Нужно быть сильной, чтобы творить,
Чтобы терять, а потом находить.
Чтоб принимая правой рукой,
Левой дарить, отдавая с душой.
Нужно быть сильной, чтоб выжить и жить.
Чтоб, обгоняя, не задавить.
Чтобы, целуя, верною быть.
Чтобы, мечтая, с ума не сходить.
Нужно быть сильной, чтобы гореть,
Чтобы погаснуть, но чтобы не тлеть..

[бусинка]

Я одеваюсь утром, чтоб вечером раздеться...
...Я вырастаю быстро, и вдруг впадаю в детство.
Я пью так много кофе, что вдруг надоедает...
Варю часами что-то... готово - не съедаю...
Я слишком одинока, но не люблю знакомства...
Простым со мною сложно, а сложным очень просто...
Я не боюсь все бросить... Я не боюсь расстаться...
Когда меня заносит, могу одна остаться...
Могу лежать часами и в потолок глядеться...
От этого безделья мне никуда не деться... ...
Я доверяюсь слишком и никому не верю...
Я отдаю все нищим, закрыв плотнее двери... ...
Хожу по краю смело... Все ставлю на удачу...
А от простой занозы вдруг горько-горько плачу...
И вспоминаю лето, все то, что не вернется...
И всех, кого уж нету - их смех... любовь и солнце...
Я слишком много знаю о том, что знать не надо...
От скуки я зеваю, и счастью я не рада...
Пойми меня... Попробуй... ты, в лабиринт входящий...
И я клянусь собою - я буду настоящей!

[бусинка]

С разбитым сердцем можно жить:
Смеяться, завтраки готовить,
С ребенком суффиксы учить
И в тихом месте дачу строить.
С разбитым сердцем можно жить
И флиртовать, слегка смущаясь,
В театры иногда ходить,
Игрой актеров восхищаясь.
С разбитым сердцем можно жить,
Любуясь в зеркало собою.
И с лучшим другом водку пить,
И плакать над его судьбою.
С разбитым сердцем можно жить
И делать по утрам зарядку.
И на работу приходить,
Карьеру строя по порядку.
С разбитым сердцем можно жить,
О летнем отпуске мечтая.
А по ночам одной курить,
В груди осколки собирая...

[бусинка]

Нельзя сначала убивать,
Потом шептать: «Я не нарочно!»…
Нельзя все время предавать,
Потом молить: «Исправлюсь!... Точно!...»
Нельзя сначала принижать,
Потом просить: «Прости за шутку!...»
Нельзя трусливо убегать,
Сказав, что «Вышел на минутку!...»
Нельзя вернувшись сделать вид,
Что все как прежде остается…
Ведь жизнь на месте не стоит!...
За все!.. Всегда!...Всем воздается!...
Сложи-ка вместе все, «Нельзя»!
И посмотри, что получилось…
Была сильна любовь моя,
Теперь – прости,… ИСПЕПЕЛИЛАСЬ.

[МАРЬЯ]

Спасибо,Елена.Давно не цепляло так за душу

[МАРЬЯ]

Я нашла еще несколько произведений этого автора Ольги Климчук


Разделила слова Твои поровну…
Половину забуду я намертво…
Навсегда отложу её в сторону…
Назову её просто «Беспамятство»…

А второй половинкой воспользуюсь
(Ведь она не объявлена ложною!)
Сохраню её в памяти с пользою…
Хоть задача и кажется сложною...

А слова, что Тебе адресованы,
Мной в любые года и мгновения,
Были Сердцем, Душой продиктованы...
Но Ты волен, предать их забвению!..

Я Тебе говорила и искренно:
«Я Твоя! Я навек Твоя Женщина!..»
А теперь разделю я осмысленно
На «Твоя» и на просто: «Я - Женщина!»

Что «Твоя» сохраню только в памяти…
Половинкой былого признания…
И добавлю «свободная!»... наледью…
К слову «Женщина!»,.. в знак расставания…

Так разделим мы прошлое надвое!..
Чтоб хранить каждый мог то, что хочется…
Иль забыть как худое... неладное,..
Но уж больше чтоб нам не морочиться…

Коль Судьбою на долю не выпало
Нам с Любовью жить в Счастье и Радости,..
А тоска чувства светлые выжила,
Не оставила места для благости,

Ухожу... Чтоб развеять сомнения…
Не Твоя я уже... - Просто милая...
И признаюсь без капли смущения:
«Да, любила!!! С неистовой силою!!!»

****
Я искала Тебя и ждала,
Подожду еще год, пять иль... вечность,
Лишь бы знать, что Тебе я нужна,
И разлука – не бесконечность...

Пусть жестокое время течёт,
Унося дни с собою потоком.
Лишь бы знать, что и Ты тоже ждёшь
Встречи нашей. Пусть даже далёкой...

Пусть в садах облетает листва,
Пусть сменяются ночи рассветом.
Лишь бы знать, что Тебе я нужна,
Что меня ожидаешь Ты где-то.

Позови, и смогу я пройти
Через чащи, пески, реки, горы.
Лишь бы знать, что сойдутся пути,
Пусть не завтра, пусть даже не скоро...

Все дороги осилить смогу,
Не ругая Судьбу, не коря...
Лишь бы знать, что Любовь берегу
Для Тебя одного я не зря...

Я отдам Тебе верность свою,
Я отдам Тебе всё, что имею.
Лишь бы знать, не отринешь меня
Вместе с тем, чем я в Жизни владею...

Для меня Счастьем будет понять,
Что Любовь мою, преданность примешь....
Лишь бы знать, что Тебе я нужна.
Лишь бы знать, что меня не покинешь....
*********
Когда не заживают раны,
Когда баланс все время в крен...
А вкус Любви, как вкус отравы,
Пропитан ядами измен...

Вас вдруг попросят - всё исправить!..
Вас вдруг попросят - всё забыть!..
Любовь и честность будут славить,
Чтоб грязь неверности прикрыть!..

С собою принесут бальзамы,..
Чтоб шрамы и рубцы промыть!..
Нектар нальют в честь «Сердца Дамы»,
Чтоб вкус отравы заглушить!..

Но вот вопрос: «Зачем все это?
Когда уже разрушен мост,
Проложенный от «было» к «нету»?..»
Ответ: «Забудь и не тревожь!»...

[МАРЬЯ]

Уже не дни, а годы между нами.
Как бесприютны ночи в сентябре!
Скупыми непролитыми слезами
Напоминает память о тебе.

В твои глаза взглянуть могла б я смело:
Любовь моя по-прежнему жива.
Прости меня, что так и не сумела
Сказать тебе все лучшие слова.

Казалось мне, что никогда не поздно
Весенним днём, от света голубым,
Или трескучей полночью морозной
Признаться, как ты преданно любим.

Моя любовь,
Я это твёрдо знала,
Не на год — на бессрочные года…
А в толчее военного вокзала
Нас стерегла разлука навсегда.

И вот теперь не будет больше писем,
Напрасно ждать звонков и телеграмм
Но ты живёшь,
От смерти не зависим.
Я сердцу позабыть тебя не дам!
Л.Татьяничева
****
Нет у меня не преданных друзей,

Но есть друзья предавшие однажды.

Их имена на знамени бумажном,

Сдаваемых без боя крепостей.

Есть только слово вечное-люблю,

Есть только сердце в помертвевшей боли

И я сожму тоску в свои лодони

И у обрыва встану на краю.

Обрыва необорванная нить

И небо без конца и без начала

И я сожму тоску, чтоб не кричала

И отойду, чтобы хотелось жить.

Ника Турбина

[МАРЬЯ]

Любовь – нежданная награда,
Она приходит ниоткуда,
И не успеть сказать: не надо!
И не спасти себя от чуда.
Ее пронзительно касанье,
Ее атака безрассудна,
Она врывается в дыханье,
Да так, что выдох сделать трудно.
А сердце – раненая птица,
К взыванью разума глухое,
Ведь одному нет смысла биться,
Ведь есть еще одно такое!
И мир меняется мгновенно,
Где все вокруг необъяснимо,
И лишь она одна – бесценна,
И лишь она одна – любима…
Здесь разговаривают взглядом,
Здесь, в пальцах, музыка влеченья,
И смысл в одном – быть с нею рядом,
И все в ней – свет, без исключенья.
Щитом от чувства не прикрыться,
Любовь срывает все забрала,
А слабость – повод ли стыдиться,
Когда любовь – всему начало?
Она – вселенское прощенье,
Ведь в жизни нет страшнее мУки,
Чем от любимой отлученье,
И горький плен немой разлуки…

[МАРЬЯ]

Полусонное царство заветных желаний –
Эти замки воздушные строил не зодчий,
В жизни слову положен набор окончаний,
Здесь у каждого слова – пунктир многоточий…
Здесь у каждого звука тягучее эхо,
Чьё-то имя раскрашено в цвет небосвода,
И всего полмгновенья от грусти до смеха –
Ведь капризней любви лишь судьба и погода.
А ещё в этом царстве запоры из стали,
Чтоб чужие без спроса в мечты не входили,
Чтобы близкие тоже о снах не узнали,
Ведь иначе б они эти сны не простили.
Но зато нет ни стен, ни железной ограды –
Дуют тёплые ветры от края до края,
Разлучённым влюблённым нет большей награды,
Чем быть вместе друг с другом, хотя бы мечтая…
Здесь спускаются ангелы прямо в ладони,
Здесь по радуге можно пешком хоть до Бога!
И глаза Богородицы в каждой иконе
На глаза ненаглядных похожи немного.
Никогда одиночеству царством не править,
И никто не пропустит разлуку в ворота,
И конечно совсем невозможно представить,
Что мечты не сбываются здесь у кого-то.
В этом царстве никто не клянёт и не судит,
И не просит ни денег, ни славы, ни власти -
Здесь встречаются те, кто действительно любит,
И имеет, поэтому, право на счастье…

[МАРЬЯ]

Говорят, что любовь - перелётная птица,
Погостит по весне, ну а с осенью - к югу,
Оставляя сердца, чтоб потом возвратиться
Тенью крыльев, что люди дарили друг другу.
Говорят, что любовь - это химия тела,
Что не с первого взгляда, а с первого вдоха.
Сердце бьётся? -Гормоны, известное дело...
Ну а нежность - всего лишь прикрытая похоть.
Говорят, что в любви существуют законы,
И приходится следовать правилам строго,
Что поклявшийся в ней перед ликом иконы
Не любя - навсегда виноват перед Богом.
Говорят, что любовь не прощает измены,
А в попытке простить навсегда угасает.
Что нормальное дело - скандалы и сцены
И что "ложь во спасение" правда спасает...
Говорят, много знания - много печали...
Но я знаю и верю, что всё не случайно.
Те, что правда любили, поверьте, молчали,
Потому что любовь - это вечная тайна.

(Неждана Юрьева)

[МАРЬЯ]

«Когда меня не понимают,
Скажи, Господь, ну как мне быть?»
Спокойно Бог мне отвечает:
«ЛЮБИТЬ, ты должен их ЛЮБИТЬ».

«А если друг про обещанье
Забыл, то как мне поступить?
Коль в сердце злоба закипает,
Что делать мне?» «В ответ ЛЮБИТЬ!»

«Кому-то я доверил тайну,
А он не смог её хранить,
Ту тайну многие узнали.
И что теперь?» «Его ЛЮБИТЬ!»

«Скажи, а кто меня не любит,
Не хочет кто со мной дружить,
Как относиться к таким людям?»
«ЛЮБИТЬ, ты должен их ЛЮБИТЬ!»

Но если кто-то так обидел,
Что очень тяжело простить,
Навек его возненавидел?»
«Его ты должен ПОЛЮБИТЬ!»

«Я понял всё, Господь мой мудрый,
Хочу Тебя я попросить,
Мне поступить так будет трудно,
Ты научи меня ЛЮБИТЬ.

Я понял, в чём же я нуждаюсь,
Не достаёт ко всем ЛЮБВИ,
В молитве пред Тобой склоняюсь,
Свою ЛЮБОВЬ во мне зажги.

Своими силами не справлюсь,
Так тяжело менять себя.
Тебе во всём я доверяюсь,
Ты измени, Господь, меня!»

[МАРЬЯ]

Когда уста, привыкшие к злословью
Произнесут молитву к небесам,
И мудрый Бог доверчивой любовью
Меня простит, за что не знаю сам.

И станет все не нужным и не важным
И я пойму, что в нищете своей
Я на земле был счастлив лишь однажды,
В те дни, когда Она была моей.


Тогда я был безумным и беспечным,
Шальная кровь играла как вино.
Ее любовь казалась бесконечной,
И я не мог подумать об ином.

Но день, за днем растрачивая всуе
Я делал Ей больнее и больней,
И потерял любовь Ее святую
В те дни, когда Она была моей.

Как часто мы становимся мудрее
Ценой утрат, ошибок и потерь.
Кого Она теперь ночами греет?
Кому любовь Она дАрит теперь?

Пусть будет все Ее покорно власти,
Пускай Господь хранит Ее детей,
За то, что я узнал земное счастье
В те дни, когда Она была моей.

Сергей Трофимов.

[бусинка]

Я дверь, к которой нет ключа;
Мне жребий тягостный достался,
мной кто-то хлопнул сгоряча
И ключ доверия сломался.

Я дверь, к которой нет ключа,
Напрасно воры по привычке
У ржавых скважин хлопоча,
Украдкой ищут к ним отмычки

Я дверь, к которой нет ключа;
Не раз разбить меня пытались,
Ногами грязными стуча,
Но так за дверью и остались.

Я дверь, к которой нет ключа;
Зачем ключи к открытой двери?
Войди - за ней горит свеча,
Она зовёт тебя и верит.

Ты дверь откроешь лишь любя,
Поверь, открыть меня не сложно,
Не от себя, а на себя,
Открой, войди. Но осторожно...

[бусинка]

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что я жду тебя не напрасно!

[МАРЬЯ]

Окончилось все не начавшись,
Чуть вспыхнув, сгорела дотла
И жизнь моя, чуть покачавшись,
По прежним путям потекла.
И вновь с потаенною болью
Гляжу я во тьму и на свет,
Того, что считается солью
Как не было, так и нет
Лишь маленькой, зыблемой частью
Души мне дано ощутить
Негромкое верное счастье
На свете родиться и жить
Но жить без высокого звука
Пронзившего каждый мой миг..
Ну что ж, проживем друг без друга,
А чем же мы лучше других?
В.Ковда

[МАРЬЯ]

Когда любовь охватит нас
Своими крепкими когтями,
Когда за взглядом гордых глаз
Следим мы робкими глазами,
Когда не в силах превозмочь
Мы сердца мук и, как на страже,
Повсюду нас и день и ночь
Гнетёт всё мысль одна и та же;
Когда в безмолвии, как тать,
К душе подкрадется измена,—
Мы рвёмся, ропщем и бежать
Хотим из тягостного плена.
Мы просим воли у судьбы,
Клянём любовь — приют обмана,
И, как восставшие рабы,
Кричим: „Долой, долой тирана!“
Но если боги, вняв мольбам,
Освободят нас от неволи,
Как пуст покажется он нам,
Спокойный мир без мук и боли.
О, как захочется нам вновь
Цепей, давно проклятых нами,
Ночей с безумными слезами
И слов, сжигающих нам кровь...
Промчатся дни без наслажденья,
Минуют годы без следа,
Пустыней скучной, без волненья
Нам жизнь покажется...
Тогда,
Как предки наши, мы с гонцами
Пошлём врагам такой привет:
„Обильно сердце в нас мечтами,
Но в нём теперь порядка нет,
Придите княжити над нами...“

[Mintmeow]

(с) Вера Полозкова

***
Вот был город как город, а стал затопленный батискаф,
Словно все тебя бросили, так и не разыскав,
Пожила, а теперь висишь как пустой рукав
У калеки-мальчика в переходе.

Да никто к тебе не приедет, себе не лги.
У него поезд в Бруклин, а у тебя долги,
И пальцы дрожат застегивать сапоги
Хоть и неясно, с чего бы вроде.

Дело не в нем, это вечный твой дефицит тепла,
Стоит обнять, как пошла-поехала-поплыла,
Только он же скала, у него поважней дела,
Чем с тобой тетешкаться, лупоглазой;

То была ведь огнеупорная, как графит,
А теперь врубили внутри огромный такой софит,
И нутро просвечивает нелепо, и кровь кипит,
Словно Кто-то вот-вот ворвется и возопит:
«Эй, ты что тут разлегся, Лазарь?..»

Полно, деточка, не ломай о него ногтей.
Поживи для себя, поправься, разбогатей,
А потом найди себе там кого-нибудь без затей,
Чтоб варить ему щи и рожать от него детей,
А как все это вспомнишь – сплевывать и креститься.

Мол, был месяц, когда вломило под тыщу вольт,
Такой мальчик был серафический, чайльд-гарольд,
Так и гладишь карманы с целью нащупать кольт,
Чтоб когда он приедет,
было чем
угоститься.

***
С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще;
она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.

Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически;
его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.

Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его;
его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.

Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания.
Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует – безосновательно, но отчаянно.
Даже больше, осознавая свое бесправие.
Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.

Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь – ты не найдешь меня»;
она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.

Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала.
Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала. Перестиховала.

Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба;
у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба.
Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод.
А вот тут, гляди, - родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.

Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится.
Он не любит ее, наверное, с января еще – но томим виноватой нежностью старшеклассника.

Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая».
Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.

И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота
– остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится – и до вечера будет маяться отчего-то.

***
лучше йогурта по утрам
только водка и гренадин.
обещай себе жить без драм -
и живи один.

все слова переврутся сплошь,
а тебе за них отвечать.
постарайся не множить ложь
и учись молчать.

Бог приложит свой стетоскоп -
а внутри темнота и тишь.
запрети себе множить скорбь -
да и зазвучишь.

***
Полюбуйся, мать, как тебя накрывает медь,
Вместо крови густая ртуть, и она заполняет плоть;
Приходилось тебе когда-нибудь так неметь,
Так не спать, не верить, взглянуть не сметь
На кого-нибудь?

Глянь-ка, волчья сыть, ты едва ли жива на треть,
Ты распорота, словно сеть, вся за нитью нить;
Приходилось тебе о ком-нибудь так гореть,
По кому-то гнить?

Ну какая суть, ну какая божия благодать?
Ты свинцовая гладь, висишь на хребте, как плеть;
Был ли кто-нибудь, кем хотелось так обладать
Или отболеть?

Время крепко взялось калечить, а не лечить –
Ты не лучше ничуть, чем рухнувшая мечеть.
Был ли кто-то, чтоб ладно выключить – исключить,
Даже не встречать?..

Был ли кто, чтоб болела память, преснела снедь,
Ты ходила, как тать, и не различала путь –
Ни врагу пожелать, ни близкому объяснить –
И молиться больше так не суметь
Никогда-нибудь.

***
И катись бутылкой по автостраде,
Оглушенной, пластиковой, простой.
Посидели час, разошлись не глядя,
Никаких "останься" или "постой";
У меня ночной, пятьдесят шестой.
Подвези меня до вокзала, дядя,
Ты же едешь совсем пустой.

То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак.
Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть,
Что, похоже, дело мое табак.

Я бы не уходила. Я бы сидела, терла
Ободок стакана или кольцо
И глядела в шею, ключицу, горло,
Ворот майки - но не в лицо.
Вот бы разом выдохнуть эти сверла -
Сто одно проклятое сверлецо

С карандашный грифель, язык кинжала
(желобок на лезвии - как игла),
Чтобы я счастливая побежала,
Как он довезет меня до угла,
А не глухота, тошнота и мгла.
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.

И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.

***
Сколько их сидит у тебя в подрёберье, бриллиантов, вынутых из руды, сколько лет ты пишешь о них подробные, нескончаемые труды, да, о каждом песенку, декларацию, книгу, мраморную скрижаль – пока свет очей не пришлет дурацкую смску «Мне очень жаль». Пока в ночь не выйдешь, зубами клацая, ни одной машины в такой глуши. Там уже их целая резервация, этих мальчиков без души.

Детка-детка, ты состоишь из лампочек, просто лампочек в сотню ватт. Ты обычный маленький робот-плакальщик, и никто здесь не виноват. Символы латинские, буквы русские, глазки светятся лучево, а о личном счастье в твоей инструкции не написано ничего.

Счастье, детка – это другие тетеньки, волчья хватка, стальная нить. Сиди тихо, кушай антибиотики и пожалуйста, хватит ныть. Черт тебя несет к дуракам напыщенным, этот был циничен, тот вечно пьян, только ты пропорота каждым прищуром, словно мученик Себастьян. Поправляйся, детка, иди с любыми мсти, божьи шуточки матеря; из твоей отчаянной нелюбимости можно строить концлагеря.

Можно делать бомбы – и будет лужица вместо нескольких городов. Эти люди просто умрут от ужаса, не останется и следов. Вот такого ужаса, из Малхолланда, Сайлент Хилла, дурного сна – да, я знаю, детка, тебе так холодно, не твоя в этот раз весна. Ты боишься, что так и сдохнешь, сирая, в этот вторник, другой четверг – всех своих любимых экранизируя на изнанке прикрытых век.

Так и будет. Девочки купят платьишек, твоих милых сведут с ума. Уже Пасха, маленький робот-плакальщик. Просто ядерная зима.

[Mintmeow]

(с) Яшка Казанова

Я погряз в тишине, я по-черному запил,
Ты умчалась к кому-то чужому на Запад:
В Дюссельдорф, Амстердам,
Черт возьми, Копенгаген -
пыль дорожную в пену месила ногами.
А Москва принимала измученным чревом
Все мои истерии, и в целях лечебных
Наливала мне водки. Тверская жалела
Поворотом направо, поворотом налево...
Я слонялся по городу, как сифилитик
Слушал каждое утро болит, не болит ли
Место в теле, где каждый твой локон запомнен.
Я срывал занавески с окошек, запоры
С трех дверей нашей маленькой спальни. Напрасно.
Я анализы крови лизал от запястья,
Выше... выше... давился, и привкус металла
Оставался на небе густой, как сметана.
(Плюс) друзья, приходившие ежевечерне,
Помогали мне встать, но тугие качели
Поддавались неловко. Я падал, я плакал,
Я твоих фотографий заплаты залапал,
Заласкал, залюбил. Заболел скарлатиной.
И анализы крови, и привкус противный,
И на небе московском созвездие овна:
Все мне виделось только тобой поголовно.
Я примерно учился искусству тебя забывать.

***
у меня характер папы
только с синими глазами
это было бы красиво
только что-то не совпало

у меня характер папы
только рот покусан слишком
это было бы пикантно
только я сама кусала

у меня характер папы
только тоньше бедра-плечи
это было бы желанно
только трудно быть нарциссом

у меня характер папы
только он стихов не пишет
повезло хорошей маме
пап спит без сновидений
не ворочаясь

***
поверь, почувствуй - мне тоже больно
все это - не блажь от избытка быта
так крошится красненькое живое;
так лошади лупят в траву копытом,
когда получается иноходцем,
не так как все, не пугаясь плетки;
так хочется (может быть) уколоться,
сравняться с небом - укрылся лёг и
летишь себе на седьмое. ниже
вороны, голуби, даже чайки
поют причудливо. и они же -
гудками в трубке. не отвечая,
не слыша звонка, ты меня дожала
до точки крови на безымянном.
больнее страха лишь чувство жара
под кожей.

***
уничтожаю себя как данность
пространству, времени, ощущеньям.
раньше кровью в стекло кидалась,
стекала, падала, но зачем мне
сейчас эти шорохи. методично
уничтожаю себя как тело,
как книжицу - рву из себя странички,
рассортировываю по темам
обрывки. это такая малость -
быть, не казаться, но быть хотя бы
искренней. кашлянула. сломалась
внутри, разрывая, как пальцы, тягу
к тебе от тебя. я слабее ветра
в жару, мой рассудок затянут зноем.
и только на горле колотит венка
что-то затейливое незлое
по клавишкам нервов.

***
хоть в голос кричи, хоть шёпотом
боль не становится глуше.
будет ли хорошо потом,
или хотя бы лучше,
чем есть? равносильно загадывать
желания на сирени.
пора бы губу закалывать-
закаливать. отсырели
глаза, потемнев, как водится,
на тон или даже глубже.
шепчется ли мне воется ль -
боль не становится глуше.
она прорастает, в месиво,
в кровавое удобренье,
себя опуская. есть его,
размазывать, как варенье,
по рту? вот такие песенки
во мне расцвели под утро.
балконное равновесие.
ветром штора надута.

***
одиночество – это, то что не сунешь в верхний
ящик письменного стола, отложив до завтра.
за окном корабли. корабли покидают верфи,
пополам переламывая путь от себя - на запад.
одиночество – это то, что не спрячешь в сумку,
не уместишь в бокале, даже добавив вермут.
я смотрю на кожу, любуясь ее рисунком,
состоящим из тонких переплетенных венок,
из дорожек, ведущих к сердцу по лабиринту -
вот пройти бы каждую, занять бы себя на годы,
а у самого пульса, у самой кромочки ритма
обнаружить ребенка теплого и нагого.

***
Я ревную тебя целиком
Так ревнуют собаки и дети...

Каждым жестом и каждым толчком,
Каждым запахом в каждом букете.

Я ревную тебя добела.
Так цыгане ревнуют и черти...

Каждым домом, где б ты не была,
Каждым "верьте" и каждым "не верьте".

Я ревную тебя. Извини.
Так ревнуют дожди и прибои.
Ах, какие нелепые дни -
Календарик до встречи с тобою.